ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО КЛЕРИКАЛИЗМА

Попытки создать очередную политическую партию (БХД), основанную на христианских ценностях, повторяются в Беларуси с завидным постоянством. Но на пути ее создания непреодолимой стеной встает государство. Мы, конечно, не ставим своей целью анализировать правомерность действий бюрократов из Министерства юстиции, которые к тому же явно не самостоятельны в своих действиях. Нас интересует состояние клерикальной ситуации в стране.

Казалось бы, база для этого в наличии имеется (табл. 1). Судя по данным декабрьского опроса, в Беларуси неверующие с атеистами являются маргиналами. Их всего-то 6.1%. Десять лет назад, в марте 1999 г., их было практически столько же, но данные первой колонки сравнивать с последующими не совсем корректно, т.к. вопрос тогда был открытым. Отсюда и вариант "христиане" и необычно высокий процент затруднившихся с ответом.

Несмотря на географию, в Беларуси православные по численности выигрывают у объединенной команды представителей других конфессий со счетом 5:1! Данное преимущество подтверждают и рейтинги доверия. В июне 2009 г. православная церковь была абсолютным лидером среди государственных и общественных институтов – 60.6%, католическая церковь уступала ей почти в два раза – 32.2%, протестантская же церковь с рейтингом доверия 12.3% оказалась на последнем месте.

Данные табл. 2 вынуждает нас скорректировать первоначальный оптимизм. Напомним, доля неверующих и атеистов в Беларуси составляет всего 6.1%, а вот доля тех, кто не посещает церковь – 28.2%! Причем эта доля за последние шесть лет практически не изменилась. Согласно исследованиям российского Левада-центра, за последние 20 лет число россиян, считающих себя верующими, т.е., прежде всего, – православными, поднялось с 16-19% до 67-70%. Но из них только 20-25% верят в спасение души, в вечную или загробную жизнь. Подобная арифметика позволяет социологам утверждать, что речь следует вести не о вере, в ее традиционной трактовке, а о своеобразном суррогате, квазивере.

Высокие рейтинги доверия религии в целом и православию в частности не должны вводить в заблуждение. К примеру, 40% россиян настаивают на преподавании основ религии в школе, исходя из утилитарной потребности в смягчении нравов. "Религия – по мнению социолога Л. Гудкова – рассматривается как дидактическое средство, которое должно способствовать обеспечению некоторого порядка, воспитывать доверие между людьми, восполнять отсутствующую мораль. Она полезна. Главное не в спасении души. Поэтому здесь нет и апелляции к трансцендентному… Нет вообще ничего, что как-то было бы связано с верой. (А именно такова структура и механизм образования ценностей)".

Остановимся на последнем предложении приведенной цитаты. Замена одних символов другими не меняет самой структуры общества, следовательно, и характера идентификации людей, их ценностных ориентаций, установления внутренних и внешних барьеров.

Кроме дидактического средства религия позволяет выстраивать новую этноконфессиональную идентичность. В условиях, когда советские символы утратили свою интеграционную роль, на их место пришли религиозные суррогаты самоопределения. Видимо не случайно уровень квазирелигиозности в Беларуси оказался выше, чем в России. Русским психологически легче ощущать себя наследниками советской державы, заменяя один вид имперского мышления другим. Белорусы же лишены возможности провести подобную рокировку, поэтому для большинства из них считать себя православным означает ощущать себя белорусом. Данный вывод верен и для символической связки католик – поляк. Потребность в религии как в средстве идентификации отмечал еще в первой половине XIX в. А. де Токвиль: "Среди американцев английского происхождения одни исповедуют христианскую религию потому, что верят в нее, другие – потому, что боятся прослыть неверующими... Ощущение своей изолированности и беспомощности тотчас же начинает угнетать инакомыслящих, доводя их до отчаяния".

Каков же потенциал политического клерикализма в Беларуси, точнее, политического оппозиционного клерикализма? Ответ на этот вопрос дает нам зависимость доверия/недоверия главе государства от уровня религиозности (табл. 3). Ввиду низких абсолютных значений три первых варианта ответа (см. табл. 2) мы объединили в один.

Результат получился предсказуемым. Чем чаще белорусы посещают церковь, следовательно, чем более они религиозны, тем выше их уровень доверия главе государства. При всей "моде" на религию, процент верующих среди людей пожилых выше. Такова мировая тенденция, и белорусы в этом плане не исключение. Но пожилые люди – основа электората главного православного атеиста Беларуси.

Отметим, что клерикализм никогда не пользовался популярностью среди восточных славян. Поэтому не стоит удивляться, что все попытки как в дореволюционной, так и в современной истории России создать партии, базирующиеся на христианских ценностях, терпели провал. В современной России рекорд партии "ХДС- христиане России" на парламентских выборах – 0.28%, что почти вдвое меньше мусульманского "НУР" (0.52%). Таким образом, политический клерикализм, завезенный в Россию после 1905 г., остался чуждым официально-церковной и массовой религиозности и сто лет спустя.

Рассчитывать на иной результат в современной Беларуси – наивно. Не следует принимать желаемое за действительное и путать повсеместно наблюдаемое возрождение официально церковного ритуализма с религиозным возрождением общества. "Отдавая дань уважения церкви (как наиболее заслуживающему доверия институту), общественное мнение не обнаруживает никакого намерения ориентироваться на религиозные ценности в личной или общественной жизни. Воспроизводство публичного ритуализма не означает реставрации сакральной ценностной системы". Это – социологическая классика. Это – Ю. Левада.