НЕ БЕЛАРУСЬ, НО И НЕ ЗАГРАНИЦА

Наверно, многие жители Минска и крупных городов страны видели объявления в магазинах и киосках, торгующих аудиопродукцией: "Белорусские исполнители" – "Российские исполнители" – "Зарубежные исполнители". Вряд ли именно такое представление товара продиктовано торговцам государственными органами, скорее всего, это сложилось стихийно. Это разделение, родившееся в результате чисто практической деятельности людей, которые вряд ли задумываются о высоких материях, отражает всю сложность и противоречивость отношения белорусского общественного сознания к соседней стране – Россия не Беларусь, но и не заграница.

Опросы показывают, что русские – самый близкий белорусам народ (см. наши предыдущие аналитики "Кругом враги?" и "Кругом по-прежнему враги"), приверженцы интеграции с Россией оказываются относительным большинством при любой постановке вопроса об объединении, если только он прямо не предполагает утраты Беларусью суверенитета.

Однако и близость, и готовность к интеграции не означают осознания своей тождественности с соседним народом. В какой степени это все же имеет место? Отчасти ответ на этот вопрос дает табл. 1.

За четыре года ответы изменились незначительно: около 40% опрошенных не усматривают никаких отличий между двумя народами, самые "весомые" категории отличий – язык и культура. Стоит отметить, что за это время заметно снизилась значимость языка как отличительного признака, но зато повысилась значимость культуры и истории.

Факторный анализ этих переменных выделяет две группы. Первая включает в себя отличия по языку, культуре, истории и ответ "ничем не отличаются", вторая – отличия во внешнем виде и психологии. Иными словами, указание на эти два последние отличия не исключает, что респондент вместе с тем отметит, что по существу два народа не отличаются друг от друга. В то же время, если респондент отмечает, что белорус и русский отличаются языком, культурой или историей, то он не скажет, что отличий нет. Это значит, что представления об отличиях по языку, культуре и истории являются наиболее сильными дифференцирующими факторами.

Если в табл. 1 об отсутствии отличий заявляло хотя и внушительное, но все же меньшинство, другой критерий тождества дает иной результат (табл. 2).

Славянофильскую версию триединого народа разделяют, как видим, почти две трети опрошенных. Правда, даже простое сопоставление данных табл. 1 и 2 не позволяет с достаточной четкостью понять, какой смысл вкладывают люди в тезис о "трех ветвях": означает ли это их тождество и следует ли из этого, что эти три ветви должны объединиться в одно государство? Для выяснения этого рассмотрим политические предпочтения приверженцев триединства и раздельности восточных славян (табл. 3).

В табл. 3 показательны и различия, и их отсутствие. Обе группы практически ничем не отличаются в отношении к президенту страны, не слишком определенны и "разнонаправлены" различия в демографических характеристиках. Белее заметна разница в ответах на вопрос, чем отличаются белорусы от русских, впрочем, но и тут обращает на себя внимание минимальное отличие в долях указавших язык как фактор отличия. Зато очевидны различия в геополитических приоритетах: эта часть таблицы выглядит зеркальной – сторонники триединства склонны к объединению с Россией, а их оппоненты с Евросоюзом.

Данные табл. 3 разрушают сразу несколько устоявшихся представлений. Славянофильский символ веры оказывается уделом отнюдь не только стариков и малообразованных людей. Хотя отношение к России и А. Лукашенко достаточно тесно связаны, отношение к идеологическому кредо славянофильства не является носителем этой связи – оно разделяет приверженцев и противников объединения с Россией, но почти не влияет на отношение к президенту Беларуси. Наконец, геополитические приоритеты двух рассматриваемых групп различны, но не полярны. Примерно треть, а то и более, членов каждой группы и в отношении России, и в отношении ЕС делают выбор, противоположный выбору большинства группы.

Иными словами, признание или отрицание того, что белорусы и русские – ветви одного народа, не является решающим индикатором геополитических предпочтений. Эти отличия – лишь акценты в универсальной белорусской формуле, изобретенной торговцами видеокассетами: Россия не Беларусь, но и не заграница.