Толерантность белорусов вошла в анекдоты и пословицы. Между тем так ли они толерантны? В социальных науках для изучения толерантности/нетолерантности по отношению к различным социальным группам используют шкалы социальной дистанции. В данном опросе респондентам было предложено охарактеризовать свое отношение к представителям различных национальностей по пятибальной шкале – от готовности породниться (жениться/выйти замуж), принять в свою семью до всего лишь готовности жить с ними вместе в одной стране. Данные, полученные в ходе опроса, приведены в табл. 1.

Как можно видеть, эти данные не очень соответствуют представлению об этнической толерантности белорусов. Точнее, эта толерантность оказывается весьма избирательной. На первом месте, со значительным отрывом от всех остальных, – русские, в среднем все готовы с ними быть коллегами по работе, а каждый второй готов принять в семью. На почти одинаковой дистанции оказываются южные и западные соседи-славяне. Интересно отметить, что и в основном православные украинцы и католики-поляки оказываются примерно в разной степени "своими". Дальше – неожиданность: привычных для Беларуси евреев и балтийских соседей опережают вроде бы далекие от белорусов западноевропейцы, а почти вровень с ними – граждане стран Центральной Европы. Объяснить эту близость зажиточностью европейцев не получается – американцы никак их не беднее, однако дистанция от них – заметно большая. Американцы вообще оказываются как бы посредине двух наборов национальностей: европейцев и неевропейцев. В смысле социальной дистанции между первыми и вторыми – пропасть. При этом если к выходцам из стран Центральной Азии отношение еще относительно терпимое, то представителей остальных национальностей белорусы в среднем готовы терпеть не более чем жителями одного с ними населенного пункта, почти каждый второй опрошенный согласен терпеть арабов, кавказцев, африканцев и уроженцев Юго-Восточной Азии только как жителей Беларуси, обитающих где-нибудь подальше от него.

Из табл. 1 следует несколько весьма важных выводов. Во-первых, данные подтверждают, что русские – самый близкий белорусам народ, в том числе и на чисто человеческом, даже бытовом уровне.

Во-вторых, славянская близость, по крайней мере, в сочетании с соседством, не совсем пустой звук, при этом вера не имеет решающего значения.

В-третьих, пусть даже через неполиткорректную нетолерантность белорусы совершенно однозначено идентифицируют себя как европейцев, как часть некоего "мы", дистанции внутри которого неизмеримо меньше, чем между "нами" и цивилизационными "ими".

В-четвертых, чрезвычайно высокий уровень нетолерантности относительно последних четырех национальных групп должен всерьез обеспокоить и государство, и общественность. На фоне этих данных нападения "скинхедов" на выходцев из Азии и Африки выглядят не случайным хулиганством, а крайним проявлением достаточно массовых настроений.

Еще одним показателем толерантности/нетолерантности является отношение граждан страны к зарубежным державам – видят они в них друга или врага. В данном опросе, в частности, респондентам предлагалось назвать наиболее дружественные и наиболее недружественные по отношению к Беларуси страны из предложенного списка. В мае нынешнего года точно такой же вопрос задавался в ходе всероссийского опроса, который проводил Центр Ю. Левады. В табл. 2 приведены данные обоих опросов.

Первое, что бросается в глаза, – это интенсивность отношения к лидеру и аутсайдеру списка. Оценка России как дружественной страны, характерна для подавляющего большинства опрошенных в Беларуси. В этом смысле россияне, хотя тоже ставят Беларусь на первое место в списке друзей, все же более сдержанны в оценке. Отношение белорусов к России, как следует из табл. 1, основано не только на политической, но и на культурной, этнической близости.

С другой стороны, Америка оценивается как главный враг или по крайней мере недоброжелатель более чем каждым вторым белорусом. В России такой точки зрения придерживается только примерно каждый четвертый. В этом смысле белорусское общественное мнение оказывается очень точным отражением оценок официальной отечественной пропаганды. При этом ей приходится переламывать в целом достаточно толерантное отношение белорусов к собственно американцам: согласно табл. 1 социальная дистанция от них – далеко не самая большая, то есть представление о том, что Америка – "враг № 1" сконструировано исключительно через политический образ.

Таков же и механизм формирования отношения к ближайшим соседям – Польше, Литве и Латвии. Особенно впечатляющим это выглядит в отношении Польши, граждане которой входят, согласно табл. 1, в тройку "своих" для белорусов. В отношении этих стран можно говорить о воздействии и российских масс-медиа, не скупящихся на обвинения в их адрес.

Любопытно отметить, что в мае, сразу после жестких споров об итогах Второй Мировой войны, российское общественное мнение было обижено на Польшу в куда меньшей степени, чем на страны Балтии.

Трудно сказать, было ли это свойственно в мае и белорусскому общественному мнению, но на сентябрьские оценки, безусловно, повлияли конфликт между Беларусью и Польшей по поводу Союза поляков, а также обострение российско-польских отношений. Вместе с тем стоит заметить, что отношение белорусов к Польше, пожалуй, наиболее контрастно – она вторая в списке "врагов", но и седьмая в списке "друзей".

Однако в любом случае именно страны Балтии и Польша в глазах общественного мнения выглядят наиболее недужественными державами после США. То, что в список главных врагов попала далекая Грузия, объясняется, возможно, не только конфликтами вокруг высланных из Беларуси активистов "Кмары", но и воздействием российских электронных СМИ, для которых Грузия стала заклятым врагом задолго до "революции роз". Кроме того, вновь же согласно табл. 1, эти информационные кампании ложатся на достаточно благодатную почву обыденного сознания: грузины, ассоциируемые со своим регионом, – отнюдь не самый привечаемый в Беларуси народ.

О степени воздействия государственных СМИ на формирование картины зарубежного мира, доступного значительной части белорусов только в виде телевизионной картинки, свидетельствуют данные табл. 3.

Особенно впечатляет число опрошенных – почти каждый десятый, считающих, что политика Запада и житье там еще ужаснее, чем повествует БТ.

Вместе с тем некоторые оценки опрошенных не вполне соответствуют "посланиям" государственных масс-медиа. Несмотря на всю критику Украины и на информационную войну с "оранжевой заразой", южная соседка занимает второе место в списке "друзей" после России. То, что получается с Польшей, не срабатывает с Украиной. Попытки белорусской власти заполучить себе в союзники режимы вроде ливийского, иранского и сирийского и соответствующее освещение этих попыток государственными СМИ, никакого особого отклика в душе белоруса не находят. Отношение к этим странам, по существу, никакое.

При сравнении отношения к окружающему миру белорусов и россиян можно сказать, что белорусское отношение – более советское. Биполярный мир, ушедший в прошлое с окончанием "холодной войны", для белорусского массового сознания в значительной степени остается реальностью. Есть лагерь врагов во главе с Америкой, рядом с ней – ближайший союзник Англия (кстати, у россиян баланс оценок Альбиона даже положительный и сильно отличающийся от белорусского), а под боком – передовой отряд, северные и западный соседи Беларуси, несущие непосредственную угрозу. И есть мы – Беларусь и Россия, и примкнувшие к нам Китай и Казахстан. Весьма доброе отношение к Китаю, в отличие от также обхаживаемых официальным Минском Ирана, Сирии и Ливии, весьма показательно – знают о Поднебесной белорусы не слишком много, да и знать особенно не хотят, социальная дистанция с китайцами, согласно табл. 1, огромная. Оценка Китая объяснима именно в рамках биполярной модели: сильный враг моего врага – мой друг. Россияне же, хотя и не числят Китай во врагах, относятся к нему с куда меньшим энтузиазмом: от него Россию отделяет один Амур, а от китайской иммиграции – практически ничего, что делает отношение россиян к юговосточному другу несколько амбивалентным.

Можно отметить несколько стран, отношение белорусов к которым выпадают из описанной выше схемы "холодной войны". Это, как уже было отмечено, Украина, упорно стремящаяся в Европу, но все же числящаяся в друзьях. При этом стоит отметить серьезное отличие отношения двух славянских народов-братьев к третьему: у россиян количества считающих Украину "другом" и "врагом" почти одинаково. У белорусов же первых второе больше, чем вторых. Это, возможно, объясняется тем, что прошлогодняя российская "битва за Украину" не была белорусской, по крайней мере, поражение В. Януковича, поздравленного с победой и В. Путиным, и А. Лукашенко, белорусы на свой счет не записали.

К другим примерам выпадения из биполярной схемы можно отнести имеющих положительный баланс оценок членов НАТО Болгарию и Чехию, противостоящую российскому влиянию и за это поносимую российскими СМИ Молдову, махрово натовскую и даже проамериканскую Италию и, в первую очередь, разумеется, Германию. Страна, в исторически недавней войне с которой погиб каждый четвертый, оказывается в пятерке "друзей"!

Впрочем, стоит сказать, что эти исключения можно объяснить также и тем, что они не являются, по крайней мере, главными мишенями дьяволизации белорусскими государственными СМИ. Что касается Германии, то для россиян она в списке "друзей" вообще следует сразу за Беларусью. Однако ее оценки белорусами и россиянами очень близки. И это при том, что В. Путин встречался со Г. Шредером почти столь же часто , как с А. Лукашенко, что Москва и Берлин ведут совместную геополитическую партию. Минск для Берлина как партнер в какой бы то ни было глобальной игре вообще не существует, тем не менее для белорусов Германия – "друг".

Приведенные выше данные определяют, кроме всего прочего, границы внешнего содействия движению Беларуси к демократии. В последнее время довольно популярной была идея осуществлять такое содействие через ближайших соседей Беларуси – страны Балтии и Польшу. Однако табл. 2 показывает, что симпатии белорусов к этим соседям авторами этой идеи были, возможно, несколько преувеличены. По крайней мере белорусской государственной пропаганде удалось довольно эффективно слепить из них "врагов". Из табл. 2 также следует, что украинское и немецкое содействие воспринималось бы более позитивно.