ИЗ ИСТОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПАТРИОТИЗМА

Если попытаться выразить главное изменение, произошедшее в 2007  г. в белорусском обществе, то это, пожалуй, усиление чувства беспокойства, возникшее под воздействием январского нефтегазового конфликта. После пика благополучия, пройденного летом прошлого года (табл. 1), январские ответы на вопрос "Как изменится социально-экономическая ситуация в Беларуси в ближайшие годы?" выглядят особенно убедительно. За восемь последующих месяцев уровень тревожных ожиданий несколько снизился, но он все еще далек от прошлогоднего минимума.

В последнее время в среде экспертов – с подачи социолога А. Вардомацкого – стало модным говорить о конце этапа харизматической поддержки А. Лукашенко. Начало замены харизматического типа поддержки на рациональный, как правило, относят к 2002 г. Не оспаривая сам факт смены типа поддержки, мы, со своей стороны, хотели бы отметить, что согласно М. Веберу, который около ста лет назад ввел в социологию понятие "харизма", харизматическое влияние редко удается удерживать более двух лет, далее происходит либо бюрократизация харизмы, либо лидер теряет поддержку своих сторонников.

С нашей точки зрения, белорусский случай полностью укладывается в веберовскую схему. Придя к власти в 1994 г. в условиях системного кризиса, А. Лукашенко, в отличие от своего украинского коллеги В. Ющенко, за первые два года на посту президента не разочаровал избирателей, и это несмотря на продолжающееся падение уровня жизни большинства белорусов! Все дело в том, что в этот период он активно боролся с "врагами" (в первую очередь с Верховным Советом), иными словами, занимался именно тем, что и обещал в свое время избирателям. Референдум 1996 г. подвел черту под этапом борьбы: все реальные внутренние "враги" были побеждены. В следующем году в Беларуси начался экономический рост, который и позволил А. Лукашенко успешно сменить тип поддержки. Поэтому "победа" на вторых президентских выборах, точнее, молчаливое согласие общества признать официальные результаты голосования, была обеспечена, в основном, за счет солидного увеличения социальных выплат в 2001 г.

Завершение перехода на рациональный тип поддержки подтверждается и практическим отказом власти от опоры на государственную идеологию, о создании которой было столько сказано в 2003 г. Это не означает, что затраты на создание идеологической вертикали не окупились, и штатные идеологи осталась без работы. Нет! Просто взамен первоначально запланированной пропаганды так и не сформулированной толком национальной идеи они занялись контролем лояльности граждан, в чем весьма преуспели.

Вопрос о прогнозе социально-экономической ситуации в Беларуси на ближайший год для большинства респондентов довольно абстрактен, тем не менее, полученные ответы весьма убедительно передают возросшую в обществе тревогу. Важно отметить, что рост подобных ожиданий происходит на уровне весьма стабильных оценок белорусами своего текущего материального положения (табл. 2). Такие оценки хорошо согласуются с экономической статистикой.

Пожалуй, главной неожиданностью сентябрьского опроса оказались ответы респондентов на вопрос "Скажите, что более важно – улучшение экономического положения Беларуси или независимость страны?" (табл. 3). В период устойчивого роста доходов (с конца 2003 г. до конца 2006 г.) выбор между экономическим прагматизмом и независимостью устойчиво смещался в пользу последней, однако в сентябре наметилась обратная тенденция – доля прагматиков увеличилась на 10.9 пункта, а доля патриотов сократилась практически на ту же величину. Когда-то знаменитый советский принцип "Жила бы страна родная, и нету иных забот", судя по всему, теряет свою актуальность. Иные заботы все активнее выходят на передовые позиции, и во главе их – потребность в экономической стабильности. Стабильность – синоним безопасности, она заложена в самой природе человека, а потому является одной из базовых. Ради сохранения стабильности большинство готово "поступиться принципами", отодвинув на второй план независимость и свободу.

Данные табл. 4 позволяют проанализировать отмеченное изменение общественного мнения в зависимости от возраста респондентов. Следует отметить, что возраст является мощным фактором дифференциации ценностных предпочтений белорусов, т.к. именно возраст во многом определяет индивидуальную "ресурсную базу" граждан.

Но в данном конкретном случае подобной дифференциации не произошло. Потребности в экономическом благополучии оказались "все возрасты покорны", независимо от политических предпочтений. В сентябре 53.3% сторонников власти предпочли "улучшение экономического положения Беларуси", а среди противников таковых выявлено даже несколько больше – 58.1%. Что касается стойких патриотов, то их доли среди сторонников и противников власти были равными (37.8% vs. 37.3%).

Приведенные данные позволяют сделать вывод, в первую очередь, не о действительном уровне патриотизма белорусов, а о степени социальной стабильности в стране. Она во многом иллюзорна. Те меры, которые власти на протяжение 2007 г. предпринимают для поддержания курса белорусского рубля, и те личные усилия А. Лукашенко, направленные на восстановление прежнего формата белорусско-российских отношений, свидетельствуют о том, что на самом верху управленческой "вертикали" об отмеченной нами иллюзорности хорошо осведомлены.

Результаты, приведенные в табл. 3-4, в определенной степени подтверждают официальный миф о "едином белорусском народе". С точки зрения потребности в улучшении экономического положения Беларуси, это действительно так. Но консолидация общества на подобном "идеологическом" основании крайне непрочна. Даже в краткосрочной перспективе ее последствия предсказать довольно сложно, но при этом необходимо помнить, что возможность демократической трансформации белорусского общества наряду с крайне ограниченным ресурсным потенциалом управленческой элиты в значительной степени лимитируется пассивностью самого общества.